– Они подставили тебя, начальничек, это ясно как божий день, – сказал Кейс вслух, и Молли рядом с ним перевернулась на другой бок.

Авиетки были безоружными, максимально облегченными для того, чтобы нести программиста и универсальную деку для подключения, в которой была вирусная программа под названием "Моль IX", первый настоящийвоенный вирус в истории кибернетики. Корто и его отряд готовили к этой операции более трех лет. Еще кружа над снегами, они уже пробились через айс и были готовы к введению "Моль IX", когда батареи ЭМПов открыли огонь. Русские пульсационные орудия окатили жокеев электронным хаосом; системы пилотирования авиеток вышли из строя, базы данных бортовых компьютеров оказались стерты.

После этого в ход пошли лазеры с инфракрасным наведением. Они без труда резали хрупкие корпуса десантных шлюпок, сделанные из прозрачного для радиоволн материала. Корто и его находящийся без сознания программист начали падать с сибирского неба. Начали падать, и падали, и падали, невыносимо долго...

После этого в истории следовал провал, в котором, вероятно, было, как пилотируемый Корто русский боевой вертолет смог добраться до границы Финляндии – чтобы быть расстрелянным в предрассветный час из старинной двадцатимиллиметровой пушки командой резервистов и упасть в рощу канадских елей. "Броневой кулак" завершился для Корто на окраине Хельсинки, где финские фельдшеры по частям вынимали его из покореженных внутренностей вертолета. Война закончилась через девять дней, и Корто, ослепший, безногий и почти лишившийся челюстей, был переправлен в военный госпиталь в штат Юта. Чтобы разыскать его там, функционеру Конгресса понадобилось восемь месяцев. Корто лежал и слушал, как в капельницах булькает жидкость. А в Вашингтоне уже начался показательный трибунал. Пентагон и ЦРУ были к тому времени четвертованы и расформированы, и расследование Конгресса сосредоточилось на "Броневом кулаке". Все уже готово для громкого процесса, сказал Корто функционер.

Он отметил также, что Корто нужны новые ноги, глаза и обширная косметическая обработка, и все это запросто можно организовать. Закажем вам новый костюмчик, пошутил конгрессмен, поглаживая Корто по плечу, обтянутому влажной от пота простыней.

Но Корто прислушивался только к безжалостному приглушенному звуку падающих капель. Он сказал, что желает давать показания о том, как все было на самом деле.

Нет, объяснил ему конгрессмен, трибунал будет транслироваться в эфир. Судебный процесс должен оказать воздействие на избирателей, – функционер деликатно кашлянул.

Подремонтированный, обновленный Корто прошел вереницу тщательных репетиций, где его будущие показания, от начала и до конца сочиненные некой политической группировкой, состоявшей в основном из конгрессменов и отстаивавшей сохранение целостности определенной пентагоновской инфраструктуры, были детализированы, разъяснены, опробованы и получили добро. Постепенно он понял, что его показания послужат для спасения карьер тех самых трех высших чинов армии, которые напрямую ответственны за утаивание донесений о строительстве ЭМП-батарей [ 17 ] под Киренском.

Когда его роль на трибунале была сыграна, Корто стал в Вашингтоне нежелательной фигурой. Пригласив Корто после слушания в дорогой ресторан, все тот же функционер за порцией фигурной спаржи объяснил ему, как опасны разговоры не с теми людьми и не на те темы. В ответ Корто пальцами правой руки разбил конгрессмену адамово яблоко. Функционер, задыхаясь, упал лицом в тарелку со спаржей, а Корто вышел из ресторана в холодный вашингтонский сентябрь.

Далее "Хосака" выдала подборку докладных полицейских департаментов и разведывательных служб и ролики новостей. Кейс узнал, что, покинув Вашингтон, Корто работал агентом по проверке лояльности на различные корпорации в Лиссабоне и Маракеше и при этом просто-таки проникся навязчивой идеей, что все ученые и техники, работающие по найму, одержимы предательством. Однажды в Сингапуре, напившись, он до смерти избил русского инженера и поджег его комнату.

На следующем витке жизни Корто появляется в Таиланде, где работает надсмотрщиком на фабрике, производящей героин. Затем оказывается вышибалой калифорнийского игорного картеля, затем наемным убийцей на руинах Бонна. Затем грабит банк в Виши. Информация стала более расплывчатой и запутанной, пробелы увеличились.

И однажды, как сказал сам Корто с пленки, на которой был записан допрос с явным применением медицинских препаратов, все для него стало серым.

Переводные с французского выписки из истории болезни свидетельствовали о том, что в психиатрическую клинику в Париже был доставлен неизвестный человек с диагнозом "острая шизофрения". Этот человек впал в кататонию и был переведен в государственный институт, расположенный в пригороде Тулона. Там он стал одним из объектов экспериментальной исследовательской программы лечения шизофрении при помощи кибернетических модулей. С помощью компьютера был проведен отбор пациентов, а затем, при активном участии студентов, началась их терапия с применением специальных программных средств. Из всей экспериментальной группы излечился только один – Корто.

О том, что было дальше, никаких записей не было.

Кейс перевернулся на другой бок, и Молли мягко отругала его за то, что он побеспокоил ее ногу.

Зазвонил телефон. Кейс потянул аппарат за провод и втащил трубку на мат.

– Да?

– Мы вылетаем в Стамбул, – сказал Армитаж. – Сегодня вечером.

– Ну, что там нужно этому гаду? – сквозь сон спросила Молли.

– Говорит, что сегодня вечером мы вылетаем в Стамбул.

– Замечательно, черт побери.

Армитаж уже диктовал время вылета и номер рейса.

Молли села на мате и включила свет.

– А как с моим оборудованием? С моей декой?

– Этим займется Финн, – сказал Армитаж и повесил трубку.

Кейс сидел и смотрел, как Молли пакует свои вещи. Под глазами у нее были темные полукружия, но даже с негнущейся из-за повязки ногой она двигалась словно в танце. Никаких лишних движений. Одежда Кейса была кучей свалена возле его сумки.

– Болит? – спросил он.

– Сейчас уже ничего, к Чину ходить больше не нужно.

– К твоему дантисту?

– Тебе бы такого. Гарантирует полную конфиденциальность. Это его основная кормушка, у него половина клиники забита такими, как я. Ремонтная мастерская для самураев.

Молли застегнула молнию на сумке.

– Ты когда-нибудь был в Стамбуле?

– Один раз, пару дней, и очень давно.

– Там ничего не меняется, – сказала она. – Старый и нищий город.

– Точно так же мы отправлялись в Тибу, – сказала Молли, разглядывая в окно проносящийся мимо адский промышленный пейзаж, залитый лунным светом; красные маячки на трубах плавильных заводов на горизонте предостерегали взлетающие и садящиеся самолеты. – Мы тогда были в Лос-Анджелесе. Он пришел и сказал: "Собирайся". Уже были куплены билеты до Макао. Там я коротала время в Лисбоа за фан– таном, а он пересек границу и съездил в Фошань. На следующий день я уже играла с тобой в прятки в Ночном Городе.

Молли вытащила из кармана куртки шелковую салфетку и тщательно протерла свои очки. Пейзаж севера Мурашовника пробудил в Кейсе расплывчатые грустные детские воспоминания о сухой траве, торчащей из бетонных расщелин скоростных дорог.

В десяти километрах от аэропорта поезд начал тормозить. Кейс смотрел, как луна плывет над ландшафтом его детства: над горами шлака и скрипящими на ветру алюминиевыми стенами заброшенных складов.

7

В Бееглу шел дождь. Взятый напрокат "Мерседес" скользил мимо забранных из предосторожности решетками темных окон греческих и американских ювелирных магазинчиков. Редкие одетые в черное фигуры на почти пустых улицах оборачивались и подолгу смотрели машине вслед.